В прошлом году наш клуб впервые прошел поход четвертой категории сложности. Классно прошел. Мы заняли первое место в чемпионате России по горному туризму среди походов - «четверок». Это был огромный успех для команды, в которой восемь человек из десяти впервые шли «четверку». Основная заслуга в этой победе принадлежит мастерству и удаче Новиченко Александра Михайловича – адмирала-командира прошлогоднего парада. Случилось так, что спустя два дня после возращения из похода он погиб. Было решено будущую пятерку, намеченную на следующее лето, посвятить его памяти.
За год до похода был уже известен маршрут, который практически повторял адмиральскую «пятерку» 1999 года. Руководитель тоже был известен еще за год до похода - Гена Ворсин. А вот состав участников утвердился только в мае. Зеленый свет был дан Ляшову, Гайворонскому, Поверину, Огурцову. Они по результатам четверки получили положительные характеристики и рекомендации к участию в пятерке. Мне, Кате Антоновой, Максу Пятибрату и Ярику Дьячкову посоветовали походить еще «тройки» и «четверки», для закрепления навыков. Несмотря на отклонение моей просьбы об участии в «пятерке», я не теряла надежды и почему-то знала, что фамилия Демина будет записана в маршрутную книжку. Мысль человека материальна, доказано наукой. В один прекрасный вечер Жижин сказал, что меня берут в поход в качестве завхоза. Ура!!! Я иду в «пятерку». Не знаю, на чем основано это решение. Главное, что я иду.
Состав команды получился следующий:
1. Ворсин Геннадий Анатольевич – руководитель.
2. Жижин Виктор Владимирович – Жижман, Мастер, замворсина.
3. Ляшов Игорь Викторович – Ляшов.
4. Гайворонский Владимир Иванович – Вован, Вовчик.
5. Федоренко Виталий Борисович – Федоренко, Виталик, кино и фотооператор.
6. Огурцов Виталий Сергеевич – Огурец, Веталь.
7. Демина Юлия Олеговна – это я, завхоз.
Наш поход был рассчитан на четыре недели и включал среди прочих шесть перевалов категории «тройка А». Вообще, маршрут был насыщенным и непростым. Отъезд запланирован на 22 июня 2002г. За день до отъезда мне приснилось, что у меня выпали зубы с кровью. Не слишком хороший знак для такого серьезного мероприятия как пятерка. Но чем меньше обращаешь внимания на приметы, тем реже они сбываются. Так я подумала и забыла про сон.
Как назло, 21 июня природа нам подкинула свинью в виде стихийного бедствия – наводнения. Машина МЧС, на которой мы должны были ехать, умчалась в командировку на ликвидацию последствий. По всему краю были размыты мосты и дороги. Ехать нам было не на чем и не по чему. Средства массовой информации вещали о сходах селевых потоков в горах Кабардино-Балкарии. То есть там, куда мы собрались. Я таких вещей очень боюсь. Гена прочел мне лекцию о том, что сели опасны в низовьях, где они набирают силу. Мы же будем идти по верховьям, по снегу. А там сели не сходят. В принципе, звучит успокоительно. Позже Ворсин не раз припоминал мне этот страх. На каждом перевале он делал объявление: «Внимание, сейчас на Юлю сойдет сель»… Гад.
Короче говоря, отъезд был перенесен на 24 июня 2002г, понедельник
26 июня
Сбор объявлен на пять утра в Ратиборе. Кому далеко ехать, тот ночевал на месте сбора. Я же, посидев с родителями «на дорожку», накинув на плечи непомерный рюкзак, ранним утром потопала в клуб. По дороге встретила Светку Кузину, которая совершала утреннюю пробежку. Она пожелала удачи в походе и побежала дальше. Дойдя до клуба, я вспомнила, что походный кусок сливочного масла, который я должна была принести утром, спокойно лежит в морозилке. Пришлось возвращаться, что, как известно, плохая примета. Но и без масла нельзя.
Нашим транспортом была МЧСовская «таблетка». Мы всемером, да плюс семь таких же больших рюкзаков, да плюс коробки с остатками заброски - ее основную часть Ворсин, Ляшов, Жижин на генкиной «Таврии» забросили неделей раньше. Все это еле поместилось в МЧСовский аппарат. Муки тела не дали насладиться обществом семерых, включая водителя, мужчин. Но ничего, впереди целых три недели исключительно мужского внимания и (какая прелесть!) женской монополии на это самое внимание.
Пока ехали, наблюдали разрушительную силу водной стихии, которая обрушилась на наш многострадальный регион в виде наводнения. Разрушенные мосты заставили нас покружиться в поисках проезда в Кабардино-Балкарию. Берега рек были загружены деревьями, вырванными с корнями, прочим мусором. Капитальные мосты капитально разрушены. Даже не представляю, что за напор воды должен был быть, чтобы все это натворить. Из-за таких природных кошмаров мы достаточно задержались в пути. И в долину Баксана въезжали около четырех часов пополудни. Наши несчастья Ворсин нам объяснил с научной точки зрения. Оказывается, наша маршрутная книжка была под номером тринадцать.
Сначала мы отвезли заброску на базу МЧС в Терсколе. Там мы со взаимной радостью встретились со славным песиком – кавказцем Чатыном. Еще в прошлогодней «четверке» мы с ним успели подружиться. Два МЧСника попросили довезти их до ущ. Адылсу, а точнее до кафе «Сакля», которое находится на слиянии Адылсу с Баксаном. Нам как раз было и надо в это ущелье, чтобы отвезти вторую заброску в альплагерь Джантуган. Веселые товарищи нам, однако, попались. Они не хотели нас отпускать, пока мы с ними не выпьем бутылку водки, которая была тут же приобретена в кафе «Сакля» и называлась «Шайтаночка». Пришлось выпить. Учитывая, что жара стояла приличная, с одной «Шайтаночки» мы уже хорошо укушались. И в таком виде проследовали вверх по ущ. Адылсу оставлять вторую заброску.
После развоза всех забросок направились обратно в Тырныауз, в поселок Былым, ущелье Кестантысу. Оттуда начинался наш маршрут, как и в прошлом году. Вспоминались многочисленные броды через Кестантысу. Учитывая, что уже вечер, мы надеялись, что наш железный конь забросит нас так далеко как сможет, и там сразу же упадем на ночевку. Однако пресловутое наводнение успело навредить и тут. Во-первых, река размыла дорогу, и с машиной пришлось расстаться тут же в долине Баксана. Во-вторых, уровень реки кошмарно увеличился, и перейти ее вброд не представлялось возможным. Было слышно клацанье булыжников под водой. Мощный поток реки двигал целые валуны. А по намеченному маршруту бродов насчитывалось штук двенадцать. Если бы мы решились двигаться дальше, то потратили бы не два дня на подход к перевалу Сарын, как при пятиминутных бродах, а, наверное, все четыре. Ясно, что мы потеряем много времени при переправах, если на них решимся, а это еще и небезопасно. Поэтому наш предводитель принял решение об отступлении. Пришлось выбросить из маршрута первых два перевала: Сарын и Джилги. Они не влияли на нашу категорию. Жаль только, что красивые места пропустили. Мы расспросили у местных жителей, как с того места, где мы стоим, можно попасть в долину Чегема на то место, куда мы должны были спуститься с перевала Джилги. Оказалось, что есть перевал Актопрак, дорожно-проезжий, никому из туристов не известный. Слово «Актопрак» кроме Мастера никто сразу запомнить не смог. И Ворсин по созвучию окрестил перевал Протектором. За сим именем он и вошел в нашу историю. Мы же начали свой путь. Сначала он проходил по размытой дороге вдоль грязной Кестантысу. Затем мы свернули налево и начали подъем по ручью, который в свою очередь размыл дорогу, ведущую наверх. Всюду, всюду мы наблюдали последствия наводнения. И везде эти последствия нам мешали. Ох, не вовремя мы вышли на такой маршрут.
Командирское решение (которое, к радости, совпадало с общим) было таковым: найти чистый ручей и встать тут же на ночевку. Однако с водой было туговато. Вся вода имела насыщенный песочный оттенок. В конце концов, мы дошли до какого-то коша в лопухах. Силы наши иссякли, и мы упали там, где стояли. На ночевку, конечно же. Вода хоть и не была чистой, но все-таки побледнее, чем то, что мы видели раньше. Поставили палатки. В нашей палатке «Полюс» нас было четверо: я Огурец, Ворсин и Мастер. Ясно было, что Гена с Жижиным будут спать по краям как старшие. Молодежь, то есть я и Веталь, должна улечься посередине. Но кто же может вытерпеть громогласный храп Мастера? Конечно, достанется всем. Но все-таки испытывать мощные храповые звуковые волны прямо в ухо – это слишком. Вот тут мы с Огурцом чуть не подрались за соседство с Ворсиным. Мирный договор огласил следующее: рядом с Мастером будем спать по очереди. Сегодня очередь Огурцова. Я вздохнула с облегчением и с надеждой на то, что в Огурце все-таки живет рыцарь, то есть что наше расселение останется без изменений. Мой самый постоянный и любимый сосед по палатке – Ляшов Игорь – жил теперь с Гайворонским под крышей у Федоренко.
Перед походом я сделала очень для себя важное приобретение: купила спальник. Он оказался огромным, два метра в длину, если не больше. Я даже расстроилась. Но, несмотря на недостатки – величина и немалый вес, были и преимущества: новый наполнитель с повышенной теплоизоляцией и, как ни странно, длина. Можно было в спальник засунуть ботинки во время холодных ночевок. Сегодня же мне предстояло испытать его на теплопроводность. Однако наша первая ночь не была показателем, поскольку оказалась очень теплой.
Спать улеглись по городским меркам рано, поэтому не спалось. Палатку оставили открытой. На небе была яркая луна, и она все освещала. Мы с Веталем и Генкой о чем-то трепались. Жижин уже устроил храп на все окрестности. Ему нисколько не мешал наш совсем не тихий смех. В какой-то момент я повернулась в сторону Жижмана и увидела на входе в палатку чей-то силуэт, который к нам заглядывал. При этом от испуга закричала. За секунду поняла, что произошло, и мой крик перешел в истерический смех. Мужики ко мне присоединились. Оказывается, это был всеми любимый дядя Витя. Он повел себя как лунатик: спал, почему-то сел, заслонив вход в палатку (вот вам и силуэт!), посидел не просыпаясь, снова лег и захрапел дальше, как ни в чем не бывало. Это еще что. Дальше Мастер отколол номер покруче. Пока мы продолжали свою болтовню, он завел разговор во сне. При этом кинул фразу: «Правый глаз лежал в стакане, остальное - на диване». Вот тут нам пришлось смеяться в тряпочку, чтобы не разбудить соседнюю палатку.
25 июня.
Ранний подъем. Как тяжело он дается! По крайней мере мне. Несмотря на бешеную рань (после городских-то условий!) солнце достаточно пригревало палатку, слышалось веселое пение птиц. Но из спальника вылазить не хотелось. Однако пришлось. Путь предстоял неблизкий и незнакомый. Местный житель, который рассказал нам про перевал Протектор, объяснил, что нужно ориентироваться на телеграфные столбы вдоль дороги. Так что не заблудимся.
Во время завтрака мы заметили далеко-далеко на холме двух всадников. И, поскольку мы ночевали на коше, который оказался не таким уж заброшенным, как казался сначала, данный факт заставил нас быстренько собраться и двинуться вперед. Мало ли что? Нас даже не смутило, что всадниками оказались овцы или камни, ожившие в неверной утренней дымке. В путь так в путь. Чем выше всходило солнце, тем тяжелее было идти. На небе ни облачка, лучи обжигают, по дороге ни капли чистой воды. Но все эти мучений окупились красивейшими видами долины, которая раздваивалась на нашем маршруте. Горы были невысокие, полностью зеленые, с небольшими вкраплениями лесистых участков. Солнечные лучи явно прорисовывались в утреннем мареве. Прямо таки библейские картинки с «разверзнувшимися небесами».
На развилке дороги в скале, которая была слева, оказалась дырка. Гора-кольцо №2 после кисловодской. Конечно же, возникла необходимость залезть туда. Смущало только одно маленькое препятствие – заросли крапивы и борщевика на пути подъема. А мы в шортиках-маечках. Все равно полезли. Все, кроме Федоренко. Он пока не вошел в ритм ходьбы и шел последним. Виталик остался внизу и снимал на камеру наши жалкие попытки продвижения к кольцу через крапиву. Мы же залезли туда, сфотографировались, Гена попробовал забраться на потолок. Вот и всё. А ноги все в волдырях. Даже не знаю, стоила ли эта фотография таких мучений. Отдышавшись после огненных процедур, которые, как некоторые утверждают, весьма полезны, мы потопали дальше по круто уходившей вверх дороге. Виды открывались и открывались. После взятия очередного холмика мы увидели все ущелье Кестантысу, которое замыкалось перевалом Сарын. Тем самым, до которого по причине полноводности реки мы не дошли.
Отлично был виден древний вулкан Кумкюгенкая, название которого в прошлом году мы учили целый вечер, сидя на противоположном склоне. Его еще команда Мастера обозвала по созвучию Ворсинкаей в честь нашего ныне действующего командира Генки. Мне стало почти грустно, что нам не удалось попасть в те края. Хотелось бы пройти по местам нашей боевой славы. Гена предложил пройти к Сарыну верхами, что бы реку вброд не пересекать, то есть по хребту. Моя тоска тут же усилилась от мысли, что нам придется сбрасывать набранную высоту, затем, если придерживаться идеи Ворсина, набирать ее снова и т.д. и т.п. Конечно же, последнее слово будет за ним. А Гена, посмотрев на наши кислые физиономии, решил свою идею придержать. Мы с облегчением вздохнули и быстренько зашагали в сторону Актопрака. Вдруг нашим глазам показался совершенно чистый, прозрачный, холодный, желанный ручеек воды. Радости не было предела, команда приступила к водным процедурам. Вдоволь наплескавшись, мы заметили, что почти стоим на перевале. При этом непонятно откуда течет вода. О леднике здесь нет и речи. А вода есть. Значит это самый настоящий родничок. От этих размышлений у нас возникли еще более нежные чувства к ручейку, и мы еще раз припали к водице. Пять минут – и мы на перевале. Несмотря на то, что Актопрак – Протектор самый, что ни на есть настоящий перевал, уважения среди нас, крутых парней – туристов, он не вызвал. Через него разве что асфальт еще не проложили. Широкая дорога проходит через перевал насквозь.
Мы запечатлелись для истории на самом крутом месте перевала Актопрак, в простонародье Протектор, и начали пробежку вниз, в долину Чегема. Это очень длинное и очень масштабное ущелье, исхоженное в прошлом туристами, ими же в недавнем прошлом забытое. Широкая грунтовая дорога вела вниз. Мы разбились по интересным группкам, т.е. по интересам.
Пройдя километра два, кто-то заметил озеро слева по ходу. Мы быстренько свернули с дороги и помчались к нему. Всем хотелось прикоснуться к холодной воде. Не знаю, было ли это озеро на самом деле озером или только лужей. Только стока оно не имело, а под водой росли цветы (явно, что после наводнения водоем вышел из берегов и залил полянку). Как только полетели во все стороны одежды мужчин, готовящихся к заплыву, я поняла, что этот привал продлится достаточно долго. С громкими ухами и ахами первыми погребли к середине озера Ляшов, Гайворонский и Федоренко. Доплыл один Вован. Остальные ретировались к берегу. Потом Генка, Огурец и Мастер последовали примеру первых. Впечатления были такие – вода хоть теплее чем в реках, но все-таки долго купаться без обморожений сложно. Это не касается только Гайворонского. Он все еще рассекал водные пространства с блаженным видом. Я же и холод – это два несовместимых понятия. В моем случае решение искупаться в горном озере приравнивается к двенадцати подвигам Геракла, причем всем вместе. Я сидела на бережку, рассматривала подводные цветы, клеила пластырем ноги. Максимум на что я отважилась, так это на полоскание своих беленьких ножек, как та Маруся на речке. Но эта процедура была необходима перед оклейкой ног. Кстати сказать, к этому времени на правой стопе образовался солидная мозолька. Огурец был моим собратом по несчастью. Его ноги, пожалуй, выглядели похуже моих.
Прошло часа полтора вместо планируемой половины. Двигаться все-таки надо. Помимо некороткого спуска в долину Чегема, нужно было еще двадцать с лишним километров пройти до поселка Эльтюбю. В идеале – до поселка Булунгу, но это еще на пять километров дальше. Эти перспективы на ближайшее будущее вгоняли меня в тоску. Но надо было идти. Через какое-то время мы добежали до скопления дорожно-ремонтной техники. Появилась надежда, что нас подвезут. Однако водители нам отказали, сославшись на нехватку топлива. Хотя все равно им этой дорогой надо было спускаться вниз. Мы не настаивали. Я, Жижин, Генка и Федоренко вырвались вперед. И когда дорога начала вдоль склона вилять серпантином, мы пошли напрямик по тропе. Пахло чабрецом и еще чем-то очень знакомым. Ляшов, Вован и Веталь отстали и пошли по серпантину, чтобы ноги не ломать на луговых кочках.
Впереди увидели небольшое строение. Когда подошли ближе, это оказался дом старичка-пасечника. Он вышел нам навстречу и от всей души предложил угоститься медом и попить родниковой воды. А пить хотелось не шуточно. На небе ни облачка, солнце палит во всю. И тут такое предложение. Как ни согласится. Вдруг видим, что по дороге вниз едет грузовик, а в нем наша отставшая троица. На какое-то время они скрылись за поворотом. Мы же, срочно попрощавшись с добрым пасечником, ломанулись к дороге. Ожидали, что ребята там нас подождут. Однако они промчались мимо. Гады. Еще час мы топали на своих двоих. Самое обидное, что нам не досталось ни воды из родника, ни свежайшего меда. Не возвращаться же… А еще, пока мы бежали к дороге и перепрыгивали ручей, я по колено ушла в воду. И все ради чего? Чтобы остаться с носом.
Наши беглецы, когда мы подходили к ним, спокойно лежали в тенечке у обочины. Ух, как я бы сказала про них. Но после драки кулаками не машут. Здесь же стояла та самая дорожно-ремонтная техника, которая сослалась на отсутствие топлива и не захотела подвезти нас. Мы предложили оплатить топливо до пос. Эльтюбю. Водители были не против, а мы тем более, так как совсем не хотелось пиликать еще тридцать километров по асфальту. Нас загрузили в кузов огромного самосвала, или чего там еще. Знаю только, что его колеса были почти с мой рост. Водила сказал нам покрепче держаться за что-нибудь и рванул.
Какой русский не любит быстрой езды? По-моему эта пословица все-таки не про нас. Водитель, если не ошибаюсь – балкарец, ехал так, как будто последний раз в жизни. Нас кидало по кузову от борта к борту, пока мы не встали и не взялись за борта. Но теперь ветер не давал открыть глаза и рот, ибо приобрел ураганную силу от скорости машины. Тем не менее, нам очень нравилось, и мы что-то кричали во всю глотку. Жутковато стало, когда въехали в каньон. Дорога зажималась с обеих сторон скалами километровой высоты. При этом Ляшов утверждал, что сверху часто бывают камнепады. Тут мы стали внимательно всматриваться вверх, хотя это вряд ли бы нам помогло при обвале. Еще страшнее стало, когда впереди показалась размытая наводнением дорога. Слева – склон, справа – обрыв в реку. Между ними узкая полоса того, что осталось от дороги. А водитель не сбавляет скорости. Мы с Ляшовым прижались к левому борту. Если что будем выпрыгивать. Остальные с сумасшедшинкой в глазах смотрели вперед и ждали, что же будет. Наш водитель оказался профессионалом, к общему счастью. Он проскочил этот участок даже не моргнув. И машина, можно сказать, тоже не моргнула. Видать для местных жителей такие дороги – каждодневная банальность. Они даже внимания не обращают на узкие места. Вот и хорошо. Федоренко пытался заснять всю эту феерию на камеру. Забегая вперед, скажу что получилось одно прыгающее небо (наверное, Виталик упал на спину) на фоне наших воплей и гомерического смеха.
Через полчаса мы оказались в Эльтюбю. Конечно, лучше было бы сразу в Булунгу, но и за это спасибо. Нас высадили на единственной в этом поселке остановке. Пока мы собирались с мыслями, куда пойти на ночевку и вообще что дальше делать, в радиусе нескольких десятков метров собралась толпа любопытных селян. Для нас это открытие показалось диким. Очень неприятное чувство, когда тебя разглядывают люди абсолютно без стеснения и украдки, как это принято у нас. Я все спрашивала у наших мужиков, похожа ли я на мальчика? Мало ли что могут подумать местные жители об одной единственной девушке в компании шестерых мужчин. Я совершенно не знаю что они могут подумать, может оно все и нормально… Но мало ли что… Я посильнее надвинула кепку на лицо и старалась ни на кого не смотреть. Оставалось чувство, что ты в зоопарке. Только на месте животных, на которых глазеют. Причем мы заметили следующее: женщины максимум поглядывали на нас из-за оград собственных домов. Они занимались домашней работой. А вот мужчины как раз и образовали толпу интересующихся. К нашему приезду они скопились на небольшом асфальтовом пятачке и вели мирные беседы. Потом уже их внимание переключилось на нас. Видимо, местное население совсем не обеспечено работой, раз они стоят и лясы точат. А женщины все по хозяйству шуршат. Но так положено.
Нашему взору открылась труба, из которой мощным потоком текла абсолютно чистая вода. Труба находилась под мостом через реку Джилги, поэтому сразу мы ее не заметили. Забыв про любопытных варваров, мы ринулись к источнику удовольствий, самых неземных на данный момент – как-то умыться, напиться, намочить голову и т.п. Счастливее нас, наверное, никого на свете не было.
После водных процедур мы стали думать, куда податься на ночевку. Жижин – единственный из нас, кто здесь уже был. Естественно, наши взоры были направлены на него. Он посоветовал подняться вверх по ущелью Джилги до границы поселка. Так мы и сделали. Ушли где-то на километр от дороги. Пока топали, я рассматривала строения поселка. Мое внимание просто приросло к ним. Здесь все построено террасами. Так здорово и красиво, что просто слов нет. Заборы и ограды – каменно-булыжниковые. Они тянутся вдоль домов, при этом стоят на лужайках, которые в свою очередь охватывают другие заборы и ограды. Как сады Семирамиды, только, конечно, в уменьшенном размере. Но эффект тот же. Дома, огороды, пастбища для овец как будто висели в воздухе, для всего находилась своя терраса. Я шла, смотрела и радовалась, не знаю чему. А какое красивое название – Эльтюбю!
В переводе на русский Эльтюбю означает «низ селения». Этот поселок считается самым древним из балкарский селений. Рядом с остановкой, где нас высадили, внутри двора чьего-то дома расположена башня, от которой веет древностью. На самом деле это единственное оборонительное сооружение жителей. Построена башня во второй половине XVI века, в районе 1700 года. Причем тип архитектуры – сванский. То есть ее строили или пленные или приглашенные для этого сваны. Она трехэтажная, размер – 6?6?15 метров. Толщина стен у основания – один метр. Чем выше стена, тем меньше ее толщина. В качестве лестниц выступали обычные бревна с зарубками. Башня принадлежала таубиям (князям) Малкаруковым. Теперь является историческим и архитектурным памятником. Стоит, видимо, во дворе семьи Малкаруковых. Пока мы шли к месту ночевки, мимо нас проплывали обычные лужайки, расположенные террасами и выложенные камнями. Местный житель рассказал, что когда-то здесь росли персики. Но они были уничтожены сходом селевой массы по ущелью Джилги, в устье которого и расположено Эльтюбю.
На одной из таких террас на берегу реки мы расположились на ночевку. На другом берегу четверо детей уселись на камушки и смотрели на нас. Когда поняли, что мы стараемся не обращать на них внимания, начали свистеть и пытаться перейти через реку. Но река после наводнений была вспученная и совершенно не проходимая. Можно сказать, что нам повезло, и нападение детей не грозит.
Уже вечером за ужином мы разговаривали о дневных впечатлениях. Пришли к выводу, что в поселке идет вырождение. Ведь у них довольно замкнутый круг общения, и наверняка за сотни лет они все успели стать родственниками. А вообще поселок всем понравился. Казалось, что время его совершенно не коснулось. Как будто мы попали в средневековье. Я шла и представляла себе, что меня машина времени откинула на триста-четыреста лет назад. И ведь ничего противоречащего этому не обнаружила. Вот идет подросток и хворостиной подгоняет скотину. Одет он в домотканую одежду. Вот сидит бабуля и чистит медный таз песком. Дома каменные и обмазанные глиной. Ограды выложены из булыжников. Нет ни одного намека на современный быт.
Позже, уже дома я откопала такую информацию об Эльтюбю. До 1944 года это был солидный и развивающийся поселок. Здесь были начальная и средняя школа, клуб, баня, пекарня, заезжий дом, столовая, врачебный пункт, библиотека и даже ГЭС. После, в сталинские времена, последовали массовые ссылки селян в Среднюю Азию. В результате чего наступил упадок. Те, кто вернулись, не смогли восстановить поселок. Теперь детский сад и школа в пяти км в соседнем поселке Булунгу. Работать негде и люди ведут натуральное хозяйство. Ну, чем не средневековье? Население составляет 260 человек, из которых 80 пенсионеров и 100 детей. Отсутствует всякая инфраструктура.
В Эльтюбю родился и вырос знаменитый балкарский поэт Кайсын Кулиев. В районе очень много интересных природных объектов. Например, одним километром выше по ущелью Джилгису находится пещера Кала-Тюбю - «Низ крепости». Вход в нее расположен посередине отвесной скалы и, казалось бы, совсем недоступен. Однако в древности местные жители укрывались от нападений именно там. Еще выше по ущелью расположены останки Верхне-Чегемского городища, которое просуществовало до XIV века. Основной версией гибели является природный катаклизм. А еще выше по ущелью до сих пор лежит разбившийся в 1995 году вертолет.
После купания и прочих гигиенических процедур, способствующих выведению организма из состояния усталости, я осмотрела свои лапки. Они были в безнадежно стертом состоянии. Пришлось провести маленькую операцию в полевых условиях. Но я сглупила и обрезала кожу с мозоли, отчего получилась открытая рана. Я сидела на камушке и пыхтела, сопела, поскуливала от боли, все не решаясь заклеить мозоль пластырем. Вот тут и пришли спасатели на помощь в лице одного лица, а именно нашего командира Генки Ворсина. Он схватил мою ногу и попытался одним движением руки налепить пластырь, что в принципе ему удалось. А я чуть не поседела от страха. Все прежние вмешательства походного врача Дока заканчивались моими слезами в тихом уголочке. И вдруг опять посягательство на мои нервные окончания. Но больно не было, слава Богу.
Вечером к нам в лагерь пришел, можно сказать, сосед. Наши палатки стояли рядом с его домом. Он, видимо следуя законам гостеприимства, принес нам молока. Очень долго и очень интересно рассказывал, как на этом самом месте Сергей Бодров-младший снимал фильм «Война». Даже сейчас на камнях есть остатки какой-то пены с бинтами, использованных для декораций. А еще он спросил, почему мы остановились на берегу реки, ведь она очень сильно шумит и мешает спать. На что Жижин ответил: - «Ну, мне-то это не грозит». И показал на слуховой аппарат, который он отключает на ночь и спит мирным сном. Конечно, а про нас он не подумал. После вкусного ужина отошли ко сну.
26 июня.
Рассвет был просто потрясающим. Солнца самого не видно. Но оно окрасило скальный каньон в совершенно невероятные огненно-розово-желтые краски. Я долго любовалась этой картиной. Такое больше никогда не увижу.
Местные дети нас не беспокоили. Может, поэтому утром особо не торопились со сборами. Планы такие: топаем в Булунгу, забираем заброску и делаем подход по ущелью Кору до куда дойдем. Снялись с места ночевки и тронулись к дороге на Булунгу. Жижин, знающий эти места, повел нас к еще одной достопримечательности поселка – могильникам. Это оказались каменные домики с двухскатной крышей и конусообразные восьмигранные также каменные шалашики. В каждом было одно окошко. Уже дома в интернете я нашла немного информации и них. Это каменные мавзолеи. Об их происхождении известно только то, что они появились в Чегемском ущелье гораздо раньше, чем балкарские селения. Восьмигранные мавзолеи – наиболее поздние. По типу строения схожи с Северной Осетией, Чечней, Ингушетией. Построены не позднее середины XVII века. Есть предположение, что ранее эту долину населяли аланы, и что им же принадлежало Верхне-Чегемское городище. С чем связан уход аланов из долины и в последствии заселение ее балкарцами, интернет умалчивает. Но наверняка история знает. Кто докопается, расскажите мне!
Могильники находятся в очень красивом месте. Отсюда открывается шикарный вид на Чегемскую долину, поселок Булунгу, куда нам предстоит еще дойти, на хребет напротив. Жижин уже начал планировать кефирный маршрут с женщинами и детьми через Актопрак в Эльтюбю и далее в Безенги.
Еще долго мы сидели на пригорке, смотрели на долину и говорили о смысле жизни. О, если бы не надо было никуда идти. Солнечный безветренный денек. Так не хочется напрягаться. Генка успел покорить один из дольменов и показать нам чудеса скалолазания, точнее «дольменолазания». Уже в районе обеда мы тронулись с места и вышли на размытую наводнениями дорогу на Булунгу. Там то и дело сновали туда-сюда огромные самосвалы из местного ДРСУ. Эти пять километров мне лично дались тяжеловато. Рюкзак еще не успел разгрузиться и придавливал своей тяжестью к проезжей части. Когда добрели до булунгийского асфальта, мои ноги уже не шли, а волочились. Люди в поселке также с любопытством на нас глазели. Но при этом по местным обычаям обязательно с нами здоровались. Вот мы прошли мимо скамейки с греющимися на солнце бабульками, поздоровались с ними. Они медленно встали и поприветствовали нас в ответ. Это было очень неожиданно и приятно. Кстати, Мастер рассказал, что здесь ценят именно слово «Здравствуйте», а не «Привет», поскольку проявлением вежливости и добрых намерений является только пожелание здоровья.
Мы прошли насквозь весь поселок, и упали на зеленой лужайке, рядом с водопроводной трубой – единственным источником чистой воды в радиусе одного-двух километров. Причем вода в трубе то текла мощным напором, то вообще переставала течь. Особенно тогда, когда мы к ней приближались. Сложилось впечатление, что кто-то специально перекрывает где-то там вентиль. Мы с Огурцом остались на хозяйстве, т.е. среди разбросанных рюкзаков и вещей. А остальные товарищи отправились в Булунгу за заброской. Пока их не было, Веталь заклеивал себе ноги, которые успел стереть до крови еще больше, чем я. А я с огромным удовольствием помыла голову. Солнце пекло так, как врагу не пожелаешь. Ледяная вода приятно охлаждала мозги после вчерашнего перехода из Баксана в Чегем по солнечным лужайкам, когда я успела спалить себе ноги, руки и лицо. Я мочила в воде рубашку, и на мне она высыхала минут за пять. Вот какая я была горячая!
Приготовив продукты для обеда, мы с Веталем отключились. Спустя достаточное количество времени вернулись наши кормильцы с заброской. С ходу делились впечатлениями о хозяине дома, балкарском МЧСовце. После рассказа о том, как они напились молока, меня начала душить жаба. Очень люблю молоко, и мысль о том, что возможность его выпить прошла мимо меня, была невыносима. И на мужиков я обиделась. Могли бы и позаботиться о двух несчастных сторожах, умирающих от жажды на невыносимом солнцепеке.
От количества продуктов в заброске я тихо пришла в ужас. У нас из маршрута выпало несколько дней, поэтому наши рюкзаки были еще полными. А тут огромное поступление новой партии еды. Мне. Как завхозу, предстояло сделать новую раскладку. Была мысль оставить часть продуктов местному населению, но жадность не позволила. А вдруг мы где-нибудь застрянем на энное количество дней. Лучше покорячиться и понести двойной груз. Так ведь я еще со всей ответственностью подошла к составлению раскладки. И питание заложено просто санаторное. Ну что ж делать? Будем есть двойные порции и начнем с обеда.
- Съешь-ка, дружочек, еще кусочек!
- Не хочу больше!
Это основной разговор за обедом. Единственное блюдо, которое подлежало дележке – это консервированные фрукты - ананасы и папайя. Хоть мастер спорта Жижман и возмущался по поводу целесообразности этих компотиков - мало калорий, много воды, много веса, но уплетал кусочки с блаженной улыбочкой на физиономии. После обеда народ потянуло в сон. Тем более, что солнышко пекло не на шутку. У Ляшова обгорели руки. Мне, как врачу команды, это потому что аптечка ездила в моем рюкзаке, пришлось забинтовать ему конечности. Мы повалились на травку и стали осматривать местность. Напротив ущелья Кору, того самого, по которому мы продолжим свой путь, возвышался огромный отвесный скальный массив. Мы пустились в рассуждения, возможно ли подняться по его стеночкам. Общее мнение заключалось в следующем – возможно, но только на вертолете. Из нашего единства выбивался только Федоренко. Он сказал: «А что? Что тут сложного? Я очень даже сумею!». Мы про себя поржали, а вслух высказали свое неверие в Великого Федоренко. Хотя кто знает, может он второй Хергиани? Но я не уверена.
Пришло время собирать манатки и выйти на маршрут. В конце концов, «пятерка» у нас или не «пятерка»!!!
Моя продуктовая доля упорно отказывалась помещаться в рюкзак. Путем физического насилия над ней мне все-таки удалось ее туда поместить. Но рюкзак стал неподъемным. Мужчины решили было помочь мне легкими движениями рук накинуть рюкзак на плечи. Однако моей политикой в этом походе было исключительное невмешательство мужчин в мое передвижение по пересеченной местности. Поэтому со сдавленным звуком: - «Ййй-яяя-а ссс-а-мммм-ааа», попыталась принять положение стоя с рюкзаком за спиной.
По мере готовности мы выходили на дорогу, сразу же круто забирающую вверх. Первый – Федоренко, я – вторая. За мной – Ворсин, кто дальше - не знаю, не оборачивалась. Потихоньку Генка меня обогнал. Он тот еще лось. Ему тяжелый рюкзак нипочем. Поинтересовался, как я себя чувствую. У меня хватила сил только показать пальцами знак «ОК». Он пошел своей дорогой, а я безнадежно отстала. Дальше меня обогнали и остальные. Виталик Федоренко спустя где-то час остановился для видеосъемок. Я обрадовалась, у меня появился шанс не быть последней. В принципе разницы никакой нет, впереди ты идешь или в хвосте. Но это общепринятое мнение. И я терпеть не могу ходить последней. Чувствую себя обузой или что-то в этом роде. Поэтому мои силы были срочно мобилизованы для рывка.
На видеокассете осталась такая запись – черепаха с астматическим дыханием еле-еле проплывает мимо. Короче, тяжко мне было. После основного набора высоты стало легче, тропа выполаживалась. Вот впереди мужики сидят и отдыхают. Ура!!! Привал!!! Пытаюсь доковылять побыстрее. Ух-х-х! Прочь, рюкзак, с плеч! Или плати за проезд! Отдыхали в замечательной сосновой рощице. Ляшов успел меня закидать шишками. А Федоренко все нет и нет. Подольше бы он не появлялся. Значит, мы дольше будем сидеть. Но все когда-нибудь кончается. Пришел Виталик, конец привалу, снова в путь. На каком-то ручейке мне всучили в руку сухарик. И вроде идти легче стало. Хорошо, что недолго. Спустя полчаса прозвучала команда «На ночевку!».
Стоят палаточки среди кустов рододендрона. Поодаль гремит переполненная река, практически заливает шаткий мостик через нее. Шумят Генкины горелки, кипит вода, варится супчик. Мужчины собрались на кухне, любимом месте для продолжительного трепа. Однако накрапывающий дождик помешал нам поужинать на открытом воздухе и загнал в палатку, в наш «кафетерий». Я облачилась во взятую напрокат у Горягиной резиновую куртку и доводила до кондиции кулинарные шедевры из консервов. У Гайворонского таким резиновым оказался целый костюм. На зависть нам всем. Вовчик в прошлом – моряк. И этот костюм его морское наследие. Выяснилось, что Вовчик с Генкой служили на Балтике, только в разных войсках. В связи с этим радостным открытием у нас получился тематический вечер, окрашенный в армейские воспоминания. Трепались допоздна, уничтожая излишек продуктов.
27 июня.
Наконец-то перед нами замаячил нормальный ходовой день. А то все по два часа в день ходим. Тоже мне, спортивный поход. За три дня практического безделья и халявы я порядком подустала. Хотелось чего посерьезней.
Первым препятствием дня стал тот самый шаткий мостик через взбесившуюся реку. Я шла по нему, максимально сосредоточившись. Ворсин стоял уже на том берегу и смотрел, как я иду. Вдруг ловить придется. В конце он подал мне руку. Но я, следуя своей, может и глупой, политике, от нее отказалась. В прошлом году Доктор пытался меня лечить, втолковывая, что я не имела права идти в «четверку», поскольку не могла, цитирую, «даже рюкзак сама одеть». Так что в этом походе я просто из принципа делала все сама.
Наша тропинка побежала вверх. Мы, пыхтя и посапывая, тащили себя и груз дальше по маршруту. Небо затягивалось тучками. Хороший было по утру денек принимал мрачное настроение. Дождик не заставил себя долго ждать. Я нацепила суперрезиновую куртку. Теперь мне вода нипочем. Но в процессе движения моя куртка намокла изнутри от конденсата. Майка вымокла насквозь, капли воды стекали по рукам. Очень неприятно.
Тропа шла вдоль реки. Заканчивалась она обрывом. Часть склона сползла в реку, уничтожив тропу. Мы полезли наверх, обходить обрыв. А Ляшов с Вованом решили пройти низом. Склон оказался крутым и сыпучим, да еще и промокшим насквозь. Наступаешь на почву, а из нее вода выступает. Периодически на нас сыпались камушки, тяжесть которых такая почва уже не выдерживала. Мы передвигались мелкими перебежками, и один из нас постоянно наблюдал за склоном. Камни летели и из-под наших ног. Они с грохотом срывались с обрыва и летели в реку. А ведь там Ляшов!!! Жижин сильно распереживался и все ругал Игоря, что он ходит в отрыве от коллектива, да и Вовчика потянул с собой. Мы постарались пройти этот участок как можно быстрее.
Когда же нашему взору открылась река, то Ляшова с Гайворонским мы не увидели, хотя должны были. Если честно, то я заволновалась. Уже видела картину, как камень падает им на головы, и река несет бессознательные тела вниз. Ужас. Тут кто-то кричит: «Эй, что вы там стоите?» Ляшов с Вованом, оказывается, давно прошли это место и ждали нас выше по течению. Жижин не смог промолчать и разразился гневной тирадой. Дальше передвигались без особых приключений. Дождик то мочил, то не мочил. Целый день была пасмурная погода. Пройдя череду моренно-снеговых взлетов и падений, встали на ночевку на первых же площадках.
28 июня.
Мы стояли в паре часов от перевала Восточный Тютюргу «единица Б». Совершили ранний подъем с надеждой на твердый наст, ведь дальше наш путь пролегал среди снегов. Но, поскольку эта ночь была такой же теплой, как и предыдущие, снег совершенно не держал. Сразу же начали проваливаться по колено. Я, Ворсин и Огурец вышли из лагеря первыми. Начали подъем по гребешку морены. Генка то и дело дарил мне полянки цветов на проталинах. Приятно. Мы с Веталем молча боролись за право идти вторым, тоесть за Генкой. Я чуть замнусь, Огурец тут как тут, обогнал, гад. Он начнет завязывать шнурки, я не зеваю. И так далее. Остальной народ решил пойти по ложбине между моренным гребешком и основным склоном. Так, конечно, не придется сбрасывать высоту при переходе на основной склон. Но идти придется по снегу, а не проталинам, как наша троица. При подъеме по основному склону вся команда встала на тропежку, кроме Федоренко. Он шел последним, проваливаясь даже по утрамбованным шестью людьми следам. Всем тяжело. Но снег вносил некоторое разнообразие в наше передвижение, поэтому пока не был противен.
Склон становился круче и круче. Наконец, мы выбились из сил. Привал. Виталик сел там, где стоял, не доходя до нас. Чем нас удивил. Вообще-то мы один коллектив. Спустя пятнадцать минут двинулись дальше. Справа от нас остался перевал Западный Тютюргу. Мы шли выше. Чем ближе к перевалу, тем глубже снег. Погода портилась. В общем, суповой набор в полном объеме. Буквально в десяти метрах от перевала мы застряли. Генка, он тропил первый, проваливался по бедро. И уже невозможно сделать следующий шаг. Пришлось прорывать целую траншею, ибо следы ломались. Как только Гена под ногами почувствовал не уходящий вниз снег, а твердую почву, он пропустил меня вперед, позволил зайти первой на наш первый перевал (Актопрак не в счет). Спасибо, большая честь для меня.
Вскоре мы все стояли на перевале, кроме Федоренко. Он был еще далеко позади. Пришлось его ждать. Погода совсем взбесилась. Повалил мокрый снег, подул ледяной ветер. Ладно, когда ты идешь, спина рюкзаком прикрыта. Но когда стоишь, то это чертовски холодно. Я почти возненавидела Виталика за эти минуты. Мы с Огурцом спрятались за скалой, в маленькой нише. Вроде бы от ветра спаслись. Спустя минут пятнадцать - двадцать подошел Федоренко. Сказал, что отдыхать не станет, не устал. Наш полководец сказал: - «В добрый путь!», наши рюкзаки – «По коням!». Тронулись. Спуск проходил по средне-крупной сыпухе. Мы соблюдали максимум осторожности, чтобы не сбросить друг на друга камни. Впереди шел Жижман, я следом. Федоренко по традиции – последний. Вдруг слышу крик: «Камень!». Кричал Федоренко, предупреждая о спущенном им же камне. Я метнулась в сторону и больно стукнулась коленкой о каменную глыбу. Опасность миновала, и мы продолжили путь. Жижин начал траверсовать склон. Под его тяжестью камни поехали вниз. В прямом смысле слова. Этакая каменная лавина. Грохот стоял неимоверный. Жижин успел пробежать вперед, а я успела отбежать назад. Освободили путь для лавины. Прошло, наверное, минут десять, прежде чем все затихло, и мы продолжили путь. А до тех пор я стояла с открытым ртом и удивлялась, что такое может быть. Даже забыла про ноющую коленку. Мелкими перебежками я промчала по сошедшим камням к Жижину, потом и остальные подтянулись. Спуск продолжили в медленном, очень осторожном темпе, без приключений. Скоро оказались на снежном плато. Впереди нас ждал закрытый ледник с небольшим ледопадиком, ведущий на плато повыше. И уже рядом был наш следующий перевал – Восточный Шаурту. Но сейчас мы падали на перекус. С трудом добрались до камней, торчащих из-под снега посередине плато. Проваливались выше колена. А рядом с камнями – так вообще по самое «не хочу». Это мужская единица измерения. То есть выше бедра.
На камнях очень удобно расположились. Единственно было невозможно передвигаться по снегу между камнями – можно было провалиться по пояс. Поэтому приходилось прыгать с камня на камень. Вокруг все заволокло туманом, стих ветер. Солнечные лучи в рассеянном среди тумана состоянии приятно грели. Мы разделись, чтобы просушить намокшие вещи. Генка распаковал горелки. Все сидели в предвкушении горячего чая. Пока снег топился в котле, я решила проверить коленку. Оказалось, на ней были две глубокие ранки. Я стала снегом вытирать кровь с ноги. Генка тут же надавал мне по рукам. Снег-то грязный. И заставил обработать ранки йодом. А Огурец кричал, что мне поможет только клизма. Кстати, я стала замечать, что мужики сделали меня объектом довольно резких шуточек. Гады!!! Я их кормлю, пою, почти спать укладываю. А они…
Тем временем вода в котелке стала закипать, консервы уже поданы к столу. А вот погода решила сделать нам скверную пакость. То, что мы считали туманом, оказалось гадкой тучей, из которой пошел мокрый снег. Да такими огромными хлопьями, что скоро превратился в метель. Мы моментально промокли. Полиэтилен не спасал, ибо дул ветер и заносил воду во все щели. Обед стал уже не в радость. Чем дольше стоишь на месте, тем сильнее замерзаешь. Руки постепенно перестали меня слушаться и онемели. Скорее бы выйти на тропу. В движении все ж не так холодно. Народ тоже торопился с выходом. Аппетит безнадежно умер, доедать консервы никто не хотел. Команда «Под рюкзак!» была с радостью воспринята и чрезвычайно быстро выполнена. Вышли на тропу. Но даже в движении я никак не могла согреться. Особенно закоченела моя шея. Я так мечтала о шарфике, хотя бы самом маленьком.
Мы пересекали закрытый ледник. Постепенно наш паровозик растянулся. Последними шли Гайворонский с Ляшовым. Посему о случившемся знаем только с их слов. А случилось то, что Вовчик провалился в трещину. Уже после того, как по этому месту прошло пять человек. Его впечатления нам неизвестны, поскольку, я думаю, передать их словами просто невозможно. Такое нужно пережить самому. Вовчик сказал только, что земля ушла у него из-под ног, а душа ушла из груди и даже не в пятки. Провалился он по пояс, рюкзак помог застрять. Игорь шел следом, все видел. Потом еще долго решался сделать шаг через дырку, оставленную Вовчиком. Говорит, что дна ее не видно, а края трещины неизвестны. Прыгать опасно, можно провалиться еще глубже. Игорь, сгруппировавшись как кошка, прыгнул так далеко, как смог. И зарубился. В общем, у обоих адреналин поиграл в крови. Мы же благополучно избежали острых ощущений.
После малюсенького привала двинулись дальше. Я начала тропить. И вот здесь мне стало жарко. Снег проваливался более чем по колено. Идти тяжковато. Я, конечно же, тропила медленно. Мужики следом за мной замерзали. Но с тропы уходить я не хотела. Тогда Ляшов пустился на хитрость. Сказал, что Генка скомандовал «Привал». Слышимость была плохая, поэтому я поверила. Игорь же обошел меня и продолжил тропить. Двигались мы в густом тумане, под снежными хлопьями практически наугад. Вокруг ничего не видно. Только слышен грохот лавин. Как раз самое время. Я испуганно вертела головой туда-сюда, пытаясь понять, где сходит очередная лавина, в какую сторону бежать. Я даже не могла сообразить, где мы идем. Нас вел Жижин, ибо он один здесь уже бывал и хоть как-то ориентировался. Знаю, что это был очередной заснеженный ледник. То и дело мы натыкались на обозначившиеся под снегом трещины. Решили присесть на вынужденный привал, до прояснения погоды. А то мы среди трещин как в лабиринте. Много ненужной работы.
Постепенно начали обрисовываться контуры окружающих нас хребтов. Оказалось, что мы уже в предперевальном цирке. Показался Восточный Шаурту «двойка А» – наша цель. Справа от него возвышался пик МВТУ – тоже «двойка А» по альпинисткой классификации и тоже наша цель на сегодня. Точнее бывшая цель. В связи с повышенной лавиноопасностью решили на него восхождение не делать. Все склоны пика были свежезаснеженными. А снег-то мокрый, а солнце-то греет. И лавины шуршат через каждые двадцать секунд. Поэтому, ну его! Слева от перевала тянулся снежно-скальный гребень с двумя седловинами. Жижин сказал, что надо подняться на дальнюю седловину, и по гребню пройти на перевал. Это классический подъем на Вост. Шаурту. На этом гребне, по словам Мастера, несколько шикарных площадок под палатки. Поэтому рассматривался сразу вариант ночевки, в виду позднего времени – шел уже четвертый час дня. Жижин предложил подняться на ближнюю седловину и по гребешку пройти на дальнюю и на перевал. Все это задумано в целях экономии сил, ибо до дальней седловины еще очень далеко, а снег очень глубокий. На гребне же больше скал, чем снега. Тем самым время продвижения в цели должно сократиться. Все покивали головами, предводитель дворянства прикинул, как мы туда залезем, надели рюкзаки и двинулись в путь.
Постепенно снежное поле набрало крутизну и превратилось в гребневый склон. Генка впереди, я вторая, за мной Огурец. Первая троица неизменна. Мы с Виталиком до сих пор соперничаем за второе место в паровозе. Остальные – следом. Федоренко – последний. В бодром темпе добрались до бараньих лбов. Далее по одному выходили на узенький снежный и самый крутой участок на этом склоне – галстук. Пятнадцать шагов вверх, затем плавно вправо, к скалам. Первый прошел Гена, я вторая. Когда я двигалась по направлению к скалам, а Огурец поднимался по галстуку, Генка как закричит: - «Лавина!!!» Я метнулась и в мгновение ока оказалась в безопасном месте под скалой, рядом с Ворсиным. Веталь повернул обратно и тоже в мгновение ока оказался под бараньим лбом. Лавина выбрала себе путь по нашим следам. Когда моя шкура почувствовала безопасность, то настало время побеспокоиться и за других. Лавина шла на них. А как они там, с моего места не видно. Я так испугалась, что кроме слова «П…ц!» на моем языке ничего не вертелось. Казалось бы не время для воспитания, но Генка резко сказал, чтобы больше подобных слов от меня не слышал. Ни фига себе наезд!!! Я тут в штаны почти наложила от страха, а меня учат цензурно выражаться. А лавина тем временем очень красивым водопадом слетела с бараньего лба, того самого, под которым стоял народ, и пошуршала дальше. На наши крики народ ответил, что все в порядке. У всех сработала мгновенная реакция. У всех, кроме Федоренко. Он шел последним и не успел подойти к бараньему лбу. И на крик «Лавина!» не стал куда-либо бежать, а просто упал там, где стоял, вонзив ледоруб в снег. Лавина остановилась прямо возле него, присыпав одну ногу. Но об этом я знаю из рассказов мужиков, сама не видела, может что было и по-другому. Мы перекликнулись, выяснили, что все в сборе, никто не пострадал. И продолжили подъем.
Мелкими перебежками, по одному, поднялись на гребень. Никакими площадками здесь и не пахло. Продвижение по гребню в сторону Восточного Шаурту невозможно, а спуск с гребня лавиноопасен. Что делать? Сначала решили все-таки спуститься. В течение следующих тридцати минут мужики бросали на склон камни и глыбы, вызывая тем самым лавины. Скоро стало ясно, что все спустить не удастся. Тогда Ворсин принял решение о ночевке в экстремальных условиях. Мы в быстром темпе начали строительство площадок. Ширина гребня от силы была метра два. Для получения достаточной ширины пришлось врываться в снежные надувы ниже по склону. Для этого в ход пошли наши каски. Работа весело кипела, и очень скоро стояли две палатки, привязанные друг к другу. С одной стороны от палаток тянулась узенькая – узенькая тропиночка, после которой склон обрывался резко вниз. Ужинать решили в нашей палатке. Дежурные – мы с Огурцом. Началась пурга, и Веталь решил остаться в палатке. Только овощи почистил. Вместо Огурца компанию по дежурству составил Генка. В принципе, он был вечным дежурным, поскольку со своими горелками мог обращаться только он. Я забросила в котел все ингредиенты, посолила, поперчила. Осталось только дождаться готовности ухи. Генка посмотрел на мой жалкий вид и решительно прогнал меня в палатку, сказав, что мне еще детей рожать. Я долго не сопротивлялась, ибо мои ноги безнадежно промокли.
Ужин прошел при свечах и в разговорах о пережитом. После принятия ста грамм на душу населения, настроения повеселели, усталость ушла на второе место. Вся ситуация начала нравиться. Очень романтично провести ночь на гребне, на высоте четыре тысячи метров. Тем более горы подарили нам красивейший закат, как бы в награду за наши злоключения. Одно меня смущало и вызывало неудобства – негде, совершенно негде уединиться для раздумий о былом и насущном.
29 июня.
Ночью мерзли. Особенно Генка. У него спальник совсем тонюсенький. Сон к дрожащим телам не шел. Еле дождались утра. Однако встать оказалось еще труднее, чем заснуть. Но пришлось, поскольку мы очень спешили слезть с этого дурацкого хребта. Кстати сказать, этот самый дурацкий хребет решили оформить как перевал Северный Шаурту категории «двойка А-двойка Б». А нашу безумную попытку залезть в эту дырку решили представить как совершенно осмысленное первопрохождение нового перевала. И вот мы уже не глупые башки, а почти герои – пионеры. Общим коллективом приняли решение не завтракать, а поесть после спуска вниз. Ибо желание снова поковыряться в лавиноопасном снеге отсутствовало. Места для сборов было очень мало. Все приходилось делать максимально аккуратно, чтобы никакая вещь никуда не ушуршала. И тут меня накрыла горняшка. Так плохо, по-моему, мне никогда еще не было. Жуткая тошнота подкатывала к горлу. Я утешала себя только тем, что сейчас уйдем вниз, и по всем законам природы мне должно полегчать. А до тех пор я сидела на камушке с зеленым видом и старалась не думать о еде. Но мысли о пище просто атаковали мой бедный мозг. Мы сразу же одели на себя полное обмундирование туриста, т.е. систему, кошки, каски. Вниз бросили веревку и уходили дюльфером по одному. Первый – Мастер, следом – я, и так далее. Генка снимал веревку и на двух ледорубах спускался без страховки. На крутом спуске кошки были в тему. А ниже – бесполезны. Снег схватился только сверху. Но эта корочка совсем не держала. Поэтому уже с утра мы ковырялись по колено в снегу. Внизу, на снежном плато, устроили минизавтрак. Выглянуло солнце, потеплело. Я пришла в норму. Вроде и жизнь хороша. Понеслись разговоры о том, где же находиться спуск с Восточного Шаурту, нашего не пройденного перевала.
Решили подняться на него с этой стороны и снять записку. Методом научного тыка выявили наиболее нужную нам седловину. Пошли налегке. Рюкзаки и все желающие остались отдыхать. Хотя желающих то и не было. Но лично я пошла не потому, что мне приспичило посетить перевал. Думаю, что вполне могла бы обойтись без него, хотя потом бы жалела, что не пошла, я себя знаю! А пошла потому, что сидеть на месте ОЧЕНЬ холодно. А в движении даже жарко. И потом, все-таки калории тратятся, талия появляется, что немаловажно, но не первостепенно. Итак, растянувшись длинной колбасой или паровозным составом, понимайте как угодно, потропили на перевал. Снег проваливался уже выше колена. А ведь еще не было десяти утра! В послеобеденное время это место для самоубийц! Минут тридцать-пятьдесят пыхтели. И вот мы на седловине. Хотя это совсем не перевал, а очередная дырка в гребне. Неудача. Но Генка решил не сдаваться и отправился на поиски перевала выше по гребню. Возможно нам надо на следующую седловину. Периодически выглядывало солнце. Открывались голубые кусочки неба. И это очень радовало. А то все вокруг серо-белое и такое скучное. Также периодически расступались дальние тучи-облака, открывая нашим глазам красивые горные хребты и цепи.
Для обзора пространств у нас еще было классное место. Гребень, на котором мы стояли, все время набирал высоту и по склону вниз абсолютно не мешал обозревать виды. Поэтому наши головы вертелись на все три стороны света. А четвертую закрывал уходящий в небо гребень. Мы с Ляшовым стояли на скальном пригорке и обозревали самый дальний горный массив. Он нам показался особенно грозным. Мощные снежно-скально-ледовые стены казались абсолютно отвесными и совершенно неприступными. Мастер спорта Виктор Жижин подтвердил наши предположения, что это и есть тот самый легендарный район Безенги. Самый крутой, самый сложный, самый плохопогодный и вообще самый-самый район на Кавказе. По этим горам Жижин делал вторую шестерку со своей звездной и уже легендарной командой. Мы с Викторовичем поглядели на Мастера с огромным понимающим уважением. А он, выпятив грудь колесом, взглядом сказал: - «Да-да, детки, вот так!» Мы с Ляшовым обзавидовались белой завистью и решили, что придет и наше время для таких походов. А пока Безенгийский район крепко схватился за наши мечты. Генка тем временем обскакал, наверное, весь гребень в поисках записки. Но все тщетно, как и наша попытка подняться на Восточный Шаурту. Ибо сам перевал только открылся нашему взору. Наш гребень наверху замыкал предперевальный цирк, где и был перевал. Мы дружно послали этот Шаурту к черту, так как время близилось к обеду. А мы хотели свалить подальше от снега, когда он начнет кататься по склонам. Поэтому, утопая по уши в снегу, быстренько помчали к рюкзачкам. Кстати, спуск хоть и быстрее, но гораздо утомительнее. Я пока дошла до рюкзака, взмокла сильнее, чем в бане. Думаю, тыщёнка килокалорий (не меньше!) ушла в небытие.
Вот и вторая из пяти частей нашего маршрута подходит к концу. Мы сваливаем в долину, на травку, к очередной заброске. Дальше начнутся самые трудности, а пока – на отдых!!! Вниз, вниз, быстрей, быстрей. Снег, конечно, нас притормаживает. Тем более, что мы вышли на закрытый ледник. Ворсин решил не рисковать и пустить первую связку – себя и Гайворонского. Причем Вовчика – первого, как самого везучего на трещины, чтобы сразу их обозначить. Но, слава Богу, пронесло. Никто не провалился. Все благополучно вышли из зоны снега. На морене было объявлено обеденное время. И солнышко вроде показалось. Но только мы разложились для просушки, накрыли стол, как набежали тучи, и пошел дождь. Так некстати!!! Срочно были привлечены все имеющиеся полиэтилены для общественной работы – укрытия господ туристов от дождя. Но радость принятия пищи угасла, и аппетит пропал. Двойные порции ни в кого не помещались. Народ еле-еле двигал челюстями. Потом разбились на кучки для пересидки осадков. Я оказалась под клеенкой с Ляшовым и Гайворонским. Весело, но чертовски холодно. А дождь все шел и шел. Ворсин не выдержал и дал команду собираться. Все-таки надо бежать вниз. И как только мы вышли на тропу, дождь закончился. Мы с Ворсиным вырвались вперед. Стали играть в догонялки. Генка шел первым, я следом. Потом он все быстрее и быстрее делал шаг. Ждал, когда я отстану. Но не тут то было. Я след в след с такой же скоростью бежала за ним. Закончилось тем, что Генка навернулся. Когда он это сделал в третий раз, то обвинил меня. Сказал, что я смотрю ему под ноги, а поэтому он падает. Начали вести счет падениям. К очередному привалу пришли со счетом 4:1 в мою пользу.
Очередной привал организовали уже в зеленой зоне. Опять пошел дождь. Народ потихоньку подтягивался. Жижин отставал, так как начало шалить колено. Дальше вниз топали по уже четкой, хорошо набитой тропе. Скоро зашли в лес. С веток деревьев безбожно капала вода, промочив нас уже до трусов. Дальше некуда. Мы почти бежали вниз. Хотелось скорее добраться до места ночевки.
В конце-концов мы спустились в ущелье Чегем. Из нас здесь был только Жижин. Он шел и все говорил, что не узнает ущелье. Раньше река здесь была из одного русла и тихая, спокойная, чистая. Теперь же мы топаем среди разливов грязнючих ручьев. Мы вышли из леса на симпатичную зеленую полянку с полуразрушенным домиком. Ни секунды не думая, забежали в домик. Сразу поняли, что тут ночуем. Домик этот, видимо, принадлежал лесничеству. Только сейчас он находится в послепожарном состоянии. Практически сразу к нам в гости примчали пограничники со стоящей рядом заставы «Чегем». Они проверили наши документы и рассказали историю о сожжении домика. Оказывается, тут гудели какие-то бандиты. Вот и догуделись. Еще поговорили о погоде, о дождливом лете. Погранцы сказали, что за день до нашего прихода по ущелью сошел селевой поток. Вот что, оказывается, так изменило реку. Хорошо, что не в один день с нами.
После ухода погранцов мы занялись благоустройством помещения. Сгребли мусор в угол, настелили каких-то лопухов на землю. И только потом карематы и спальники. Получилось очень даже неплохо. В домике было два помещения. В сенях прописались Жижин и Федоренко. Остальные – в большой комнате. Под потолком навесили веревки для одежды. Лично у меня запас сухой одежды иссяк и на данный момент представлял собой только нижнее белье. Остальной народ также страдал от мокрого обмундирования. В домике дверь и окна отсутствовали. Он продувался насквозь. Пришлось использовать ставший уже незаменимым полиэтилен. Теперь осталось только переодеться и почувствовать себя счастливым человеком. Народ находился в предвкушении ништяков и вкусняков, ведь на погранзаставе лежат коробочки с заброской. У Веталя Огурцова завтра днюха, и для него в заброске лежит вкусный сюрприз. Отмечать решили сегодня вечером, ибо завтра мы снова будем на маршруте. И все праздничные принадлежности нам просто не унести. Мужики сходили к погранцам, притащили заброску. Я вступила в обязанности завхоза и принялась пересчитывать продукты. К величайшему огорчению и сожалению я не обнаружила своего сюрприза для Огурца. По какой-то чудовищной ошибке он попал, видимо, в другую коробку. А я уже Веталю пообещала праздник жизни. Пришлось слёзно извиняться и просить подождать да следующей заброски. В этом походе нам предстояло отметить два дня рождения – Огурца - 30 июня и мой – 6 июля На каждый праздник в ближайшие к ним заброски я положила комплекты для фруктового желе и для походных тортиков - пышки, пачки с кремом, взбитые сливки. А также свечки для торта. Обидно, что все это прошло мимо Огурца. Но, по-моему, мужики сильно не обиделись. Ведь у них в полученных коробках оказалось много пива, рыбы и кириешек. Этим и решили отметить. На улице капает противный дождь, а мы в домике замечательно сидим. Мне хватило совсем немного, чтобы отрубиться. Помню, как «медленно тьма поглотила меня». Мужики рассказывали, что я тихо-мирно сидела, а потом также тихо-мирно сползла и отрубилась. О том, что было дальше, моя память умалчивает.
30 июня.
Пробуждение началось с дикого ржания. Причем, над самими собой. Оказывается, мужики вчера сильно накачались пивом. А большое количество жидкости в сочетании с резкой потерей высоты вызвало сильные отеки. Короче говоря, мои дорогие мужчины с утра были похожи на граждан Кореи или Китая. Узкие щелочки вместо глаз и тоненький голосочек. Особенно пострадал Жижин. Его обсмеяли всей командой. Минут тридцать посвятили омолаживающей процедуре - смехотерапии. С подъемом не торопились. Нам сегодня надо было сделать подход под перевал Чат. По плану сегодняшний день был полудневкой. На улице моросил дождь. Противно. Вещи совершенно не высохли. Ну куда тут идти дальше? Вся команда напала на командира с просьбами о полной дневке. Она нам была нужна не столько для восстановления сил, сколько для просушки одежды. Ибо следующие три-четыре дня предстояло провести в снегах. Мокрая одежда совсем не катила. Генка согласился, по-моему, с радостью. Теперь, когда план «А» выполнен, надо было приступать к реализации плана «Б». А именно: мы хотели напроситься к погранцам в баню. На заставах банные дни – это среда и воскресенье. А сегодня как раз воскресенье. Сами пограничники не заставили себя долго ждать. Скоро капитан заставы сам пожаловал к нам в гости. Ляшов начал издалека, так, между прочим: «И баня у вас есть, да? Ой, вы знаете, мы на всех погранзаставах всегда паримся в банях!» Тут наступило неловкое молчание, прерванное нашим дружным хохотом. И сразу вопрос в лоб: «Можно мы у вас попаримся?» Сказали - прийти ближе к вечеру. Мы радовались как дети. Горячая водичка и чистые волосы. Что может быть лучше?
На улице прекратился дождь. Мы выползли из своей норки, повесили веревки между деревьями, а на них спальники, штаны, стельки и т.п. Жижин на полянке нашел несколько земляничек, угостил меня. Так незаметно время до вечера и протянулось. Пора в баню. Поделились на две партии – Ляшов, Гайворонский, Федоренко, Жижин и Ворсин, Огурцов и я. Моя партия шла второй. На территории заставы погранцы с меня глаз не сводили. Я очень обрадовалась, что мужики меня одну не пустили. Но я думала, что они останутся снаружи и посторожат меня. Но как я ошибалась! Ворсин с Огурцом зашли в баню со мной. Я то была в купальнике, подумала, что и они оставят на себе какой-нибудь клочок одежды. Как же я ошиблась еще раз! Вся пунцовая от смущения провела с ними в бане полчаса. И все же такое обстоятельство не смогло испортить кайфа от ощущения чистоты и тепла. А может даже и увеличило…
Когда мы шли обратно, то застали Жижина вместе с командиром заставы. Жижман с увлечением рассказывал парню, что мы – чемпионы России прошлого года среди четверок, что сейчас идем пятерку, что пришли с перевала Восточный Шаурту и что в этом районе очень сложная снежная обстановка, что пойдем на перевал Чат, что он, Жижин – мастер спорта и здесь уже в сто пятьдесят седьмой раз. Парень слушал, головой кивал и скрыто зевал. Мы от души посмеялись: «Жижин, пошли домой, оставь парня в покое!» Но дядя Витя сказал, что еще не читал ему свои стихи. Мы махнули рукой, посочувствовали бедняжке-пограничнику и пошли восвояси. Дома же успели поужинать, потрепаться, встретить темноту. А Мастера все нет и нет. Кто-то предложил сходить за ним. Тут слышим: «Ау! Ау!» Это Мастер вышел из леса. Шел с закатанными штанами под дождем босиком, чтобы не намочить кроссовки (с его слов). Зачем тогда мылся? Мы в который раз за сегодня обсмеяли Жижина. Он же с важным видом прошествовал к месту проживания и показал нам дулю. Вот так весело и отошли ко сну.
1 июля.
ПОДЪЕМ!!! Я так не хотела вставать. Опять выдвигаться, опять вверх, опять с тяжелыми рюкзаками. Хорошо, что выход еще не ранний. С заставы к нам пришли два пограничника. Они нас должны были вывести на нужную нам, да и им тоже, тропу. Тропа вела к минеральным источникам Гарааузсу и дальше наверх, к леднику Южный Чат. Погранцы шли в дозор, а мы на маршрут. День начался с небольшого приключения – мы, пока дошли до мостика через реку, выводящий на тропу, успели потеряться. Потратили,наверное, час ходового времени, пока все нашлись. Дальше шли до источника, где устроили пятнадцатиминутный привал. Попили минералки, помыли ножки, погрелись на солнышке. Кстати о солнышке. Оно сегодня радовало, как никогда. Ему были забыты и прощены ожоги кожи, полученные на Актопраке, ибо холод все же хуже. По крайней мере, для меня.
Выше тропа шла по лесу. Я себя ощущала в сказке. Красивые березы и огромные заросли цветущего рододендрона. Даже усталость и тяжесть рюкзака ушли на задний план. Как только вышли из леса, то сразу упали на привал. Погранцы уже пришли, и здесь мы расстанемся. Оказывается, их дозорный объект – это огромный камень, на котором огромными буквами написано: « 1780-1800 гг. Здесь был ледник». Они там прячутся и дозорят. Мы же скинули рюкзаки для отдыха. Дожидаясь Федоренко, облазили камень вдоль и поперек, показывая чудеса скалолазания. Затем помахали погранцам ручкой и поперлись дальше. Вскоре вышли на моренные ландшафты. Я мысленно попрощалась с травой на несколько дней.
Мы шли в зону снегов. Нас вела тропа вдоль реки, которую вскоре приспичило пересечь. Нашли снежный мостик. Но он даже выглядел ненадежно, тем более таковым и был. Осторожно, по одному, приставным шагом перешли на другой берег. Привал. Опять ждем Федоренко. Наверное, ему после дневки тяжело идти. Я, в связи с ранним подъемом, была в сонном состоянии. Умудрилась прилечь на собственный рюкзак. Солнышко пригрело, ветер не дул, рюкзак скрадывал неровности ландшафта. Красота. Так сладко спалось. Мужики стали меня фотографировать. Теперь есть пара снимков «А вам слабо поместиться на рюкзаке, да еще и заснуть?» Подошел Федоренко, пошли дальше. На следующем привале устроили перекус. А также сушки-постирушки. Светило солнце, хотелось просушить все вещи. Не успела закипеть вода в котле, как налетела туча и начал накрапывать дождь. Блин!!! В лучших традициях обеденный перерыв сопровождается дождем. Пришлось есть в ускоренном темпе и срочно уходить. Приближаясь к месту ночевки, а именно к моренному холму перед самым ледником, мы были застигнуты мерзким дождиком, мочившим только что просушенные вещи. Мы шли с Ляшовым и причитали, что в этом году жутко дождливое лето. Обвинили во всем Федоренко. Ибо я с ним ходила в прошлом году двоечку по Архызу. Из десяти походных дней солнечными были только два!!! Теперь он опять портит нам жизню. Паразит. Ходит особняком, на привалах к нам не подходит, жилит КМПешки. Ну да Бог с ним. Что это я вдруг? Я же добрая.
На вышеупомянутом холме были площадки для палаток и даже обеденный стол в виде огромного плоского камня со стульями из маленьких камней, кухня - опять таки все каменное! Классно!
Мы стояли прямо под ледником. И с места нашей ночевки прекрасно были видны сложные ступени ледопада Южного Чата. В самой его середине была обнаружена ледяная пещера, внутренности которой отливали зеленым и ярко голубым цветами. Там был чистый лед. Сам же ледник был покрыт слоем каменной пыли и выглядел грязноватым.
Я приготовила на ужин борщик. Без ложной скромности скажу, что получился он на славу. Даже мне самой очень понравилось. Котел опустошили в считанные минуты. На компот места не осталось, но пили все равно, потому что вкусно. Еще немного поболтали и стали расходиться по домам, ибо назавтра предстояло подняться на перевал Чат – «тройку А». Пусть и не по определяющей стороне, но все равно круто. Ночь прошла спокойно.
2 июля.
Ранний подъем и такой же выход. Ближайшие планы – пересечь каменистую осыпь и подняться на ледник. Там одеть кошки и продолжить подъем по снежно-ледяному рельефу. Мы с Ворсиным умчали вперед. Он пошел по ложбинке, я же сразу забрала вверх. Хотела пройти к леднику напрямик, ну и наверное доказать Генке, что он пошел более длинным путем. В общем, хотела сумничать. И как всегда некстати. Под моими ногами каменная осыпь начала осыпаться. Под обстрел попал и Генка, и остальной нормальный невыпендрежный народ, следовавший за начальством. Ворсин убежал вперед, народ остановился и остался сзади. Мне в прямом и в переносном смысле дали возможность спуститься со своих заоблачных высот. Я думала, что меня побьют. Но все обошлось пятнадцатиминутным бойкотом, во время которого я должна была осознать свои ошибки. Вот чем заканчивается отрыв от коллектива.
Расстояние до ледника оказалось более продолжительным, чем казалось с места ночевки. За час с небольшим мы все таки его преодолели. Последним препятствием стал монолитный скальный участок высотой один-полтора метра. Он то и вызвал у меня наибольшие затруднения. Мужики хотели мне помочь, но я отказалась. Хотя скалы вызывают у меня наибольший страх из всего имеющегося в наличии горного рельефа. Чуть поковырявшись на месте, я все-таки вылезла на скальную площадку. Там мы устроили привал, а также одели кошки для дальнейшего передвижения по леднику. С этого места Южный Чат показал нам свои бока, а именно огромные порепаные массы льда, составляющие одну из ступеней ледопада.
В кошках шли недолго. После непродолжительного крутого участка открытого льда мы вышли на крепкий наст. Со временем, по мере восхода солнца над нами, наст начал проваливаться. В итоге кошки стали мешать, и мы их сняли. Склон выполаживался и принимал вид закрытого ледника. Отдельные фрагменты льда угадывались под толстым слоем снега. Большие трещины уже обозначились. На мелкие не было даже намека.
Время близилось к обеду, и снег стал проваливаться сильнее. Началась тропежка. Нашей целью был далекий бараний лоб, который для подъема на перевал нужно было обогнуть. К нему мы подбирались очень долго, утопая в снегу и в нем же фотографируясь. Под бараньим лбом окончательно выбились из сил и решили устроиться на обед. Жижин сказал, что до перевала осталось идти минут сорок. Мы дружно рассмеялись, ибо когда Жижин так говорит, то надо его слова увеличить втрое. Тогда, может быть, и получиться околореальное время. Пока Генка кочегарил свою горелку, чтобы натопить воды, я распоряжалась насчет продуктов, а народ загорал, Мастер налегке стал тропить дальше. Наверное, для того, чтобы мы хотя бы за час дотопали до Чата. Мы же удобно расположились на теплых скалах. В близлежащий снег проваливались сразу по бедро. Поэтому нашим развлечением на обед стало ныряние в снег с головой. Получалось весело! Как только появилась вода, я сразу же развела порошок «Zuko», или «Зучку», как мы его называем. Страсть как захотелось химии, ибо мы, люди цивилизации, на чистом воздухе начинаем чахнуть. Генка на полкружки воды бухнул весь пакетик и попытался получить от этой кислотной жидкости удовольствие. Но так и не сумел. Сказал, что она разъедает язык.